Михаил Светлов
Хаты слепо щурятся в закат,
Спят дороги в беспробудной лени...
Под иконой крашеный плакат
С Иисусом спорит о спасеньи.
Что же, Русь, раскрытые зрачки
Позастыли в бесконечной грусти?
Во саду ль твоем большевики
Много милого и простого
Есть у города Ростова,
Два проспекта «пути пройденного» -
Ворошилова и Буденного.
Неспокойная и бедовая,
Днем и ночью шумит Садовая,
Переулки стоят тихи,
В них читают весь день стихи,
Г. Ножницкому
1
Тухнет тающих туч седина,
Ночь приходит, убогая странница,
Бесконечной лентой луна
По чугунным рельсам тянется.
Вытерла заплаканное личико,
Ситцевое платьице взяла,
Вышла — и, как птичка-невеличка,
В басенку, как в башенку, пошла.
И теперь мне постоянно снится,
Будто ты из басенки ушла,
Будто я женат был на синице,
Барабана тугой удар
Будит утренние туманы,-
Это скачет Жанна д'Арк
К осажденному Орлеану.
Двух бокалов влюбленный звон
Тушит музыка менуэта,-
Это празднует Трианон
Пусть погиб мой герой.
Только песня доныне жива.
Пусть напев в ней другой
И другие, конечно, слова.
Но в бессонное сердце
Стучатся все так же упрямо
И надежда Анголы,
Человек обещал
Проводам молодым:
- Мы дадим вам работу
И песню дадим!-
И за дело свое
Телеграф принялся,
Вдоль высоких столбов
Телеграммы неся.
Призрак бродит по Европе,
Он заходит в каждый дом,
Он толкает,
Он торопит:
«Просыпайся!
Встань!
Идем!»
Джэн!
Дорогая!
Ты хмуришь свой крохотный лоб,
Ты задумалась, Джэн,
Не о нашем ли грустном побеге?
Говорят, приближается
Новый потоп,
Нам пора позаботиться
Опять подымают
Свой пламенный зов
На башне старинной
Двенадцать часов.
И ветер по шляху
Взмахнул и застыл,
Где гетман Хмельницкий
Бойцов схоронил.
Когда исполнится двадцать шесть,
Стараясь спокойным быть,
Ты смотришь назад, ты годы свои
Называешь по именам.
Еще не настал
Обеденный час,
До ужина так далеко!
Пробивается в тучах
Зимы седина,
Опрокинутся скоро
На землю снега,—
Хорошо нам сидеть
За бутылкой вина
И закусывать
Мирным куском пирога.
