Остается один только ритм
Во всю ширь мирозданья —
Черновик чьей-то юности,
Чьей-то душе предназначенный...
То, что было в двадцатых годах
Не достойно изданья,—
Уцелело нечаянно,
Сделано наспех и начерно.
Чьей-то песни давнишней припев,
Едкой соли крупица
Под чердачными балками
В хламе, в пыли разворошена.
Там сверчок свиристит,
Но куда же ему торопиться?
О, щемящая нежность,
Гремящая в горле горошина...
Нет исхода у гибнущей юности,
Нет облегченья.
Что зачеркнуто черною тушью —
Из памяти выпало.
Не поможет рентген —
Тщетно щупает мозг облученье:
Очертанье лица
Из безликого черепа выбыло.
Лжесвидетели ждут,
Но от них не добьешься отчета.
Баста! Точка и та
Продиктована горечью,
А по правде сказать,
Не мое это дело, а чье-то.
Крепко дверь заперта
К Антокольскому Павлу Григорьичу.
В конце таинственного века
Среди развалин, в щелях скал
Державный разум человека
Свою жилплощадь отыскал.
Вот он — разведчик руд несметных,
Проходчик в штреке вековом,
Семижды семь потов бессмертных
Пусть падают на пол стаканы
Хмельные и жуток оскал
Кривых балаганных зеркал.
Пусть бронзовые истуканы
С гранитных срываются скал!
Все сделано до половины.
Мы в смерти своей не вольны.
Легко скользнула «Красная стрела»
С перрона ленинградского вокзала.
И снова нас обоих ночь связала
И развернула смутных два крыла.
Но никаких чудес не припасла,
И ничего вперед не предсказала.
Мне сердце нежность горькая пронзала —
Comments(0)