Юнна Мориц
Славно жить в Гиперборее,
Где родился Аполлон,
Там в лесу гуляют феи,
Дует ветер аквилон.
Спит на шее у коровы
Колокольчик тишины,
Нити мыслей так суровы,
Леону Тоому
Как я - горбонос, длинноглаз -
Пришел голубой водолаз
Из моря, из горького неба.
И я угадала: родной!
Мы оба - из бездны одной,
Там ловят форель по одной
Памяти Георгия Леонидзе
В ту ночь взошло двенадцать лун
Над ослепительной Бетани,
И раздавалось пенье струн,
И ветра слышалось топтанье.
Горы немыслимый излом
Прости, долина, дом и сад,
Река, во льду глухонемая,
Что в холодеющих лесах
Я покидаю вас до мая.
Цветок чугунный в городской
Ограде льнет к пальто под локтем,
Дыша проезжею тоской:
Ночной провинции узор.
Угрюмый запах рыбных бочек.
Бессонницы лохматый почерк
Мой расширяет кругозор.
В дыре пустынного двора
Котята лужицу лакают
И пузыри по ней пускают,
В серебряном столбе
Рождественского снега
Отправимся к себе
На поиски ночлега,
Носком одной ноги
Толкнем другую в пятку
И снимем сапоги,
В юности, в пасти огня,
Розы губили меня,
Гробили - пышно цвели
Всюду, где только могли:
Стыдом - на щеках,
Трудом - на руках,
Целующим ртом - в облаках!
Ни свет, ни темень. Пять утра.
Тумана вешняя сгущенка.
И воздух нежен, как печенка
Оленя, снятого с костра.
Волнисты окуни в пруду,
Откуда пение всплывает...
И кто-то звездышко свивает —
Памяти Симона Чиковани
Ослик топал в Гантиади,
Рыжий, тощий, молодой.
Человечек топал сзади,
Козьим сыром и водой
Торговали на развилках,
Легко за окнами синеет.
Под самым вздохом каменеет
Тоска по брату и сестре.
Фонарь на столбике чугунном
Цветет. Лимонным вихрем лунным
Блистает вечер на дворе.
Вдали Финляндия заметна,
Дует ветер из окошка
На тебя и на меня.
Нож, тарелка, вилка, ложка —
Для тебя и для меня.
Свыше начата дележка
Для тебя и для меня —
Озарения немножко
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
И перед призраком любви
Попытка бить на снисхожденье -
Какое заблужденье!
Любви прозрачная рука
Однажды так сжимает сердце,
Что розовеют облака