Василий Казин
Пусть другим Тверские приглянулись
Ну, а мне, кажись, милей Кремля,
Скромница из тьмы московских улиц,
Улица Покровская моя.
Как меня встречают по-родному
Лица окон, вывесок, дверей
В час, когда домой или из дому
Казалось, "Радищева" странно встречали:
На волны, игравшие с гордой кормой,
Все громче катился обвалом печали,
С народом, с повозками, берег крутой.
Но даже слепая, глухая могла бы
Душа заприметить, поймать наугад:
Толпясь с сарафанами, камские бабы
Привычка к спичке - искорка привычки
К светилам истинным. Но спичка мне люба
Не менее - и потому люба,
Что чую я обличий переклички,
Что чую: в маленьком обличье спички
Таится мира пестрая судьба.
Чирк! - и зарумянится
Н.Г.
Потянула запахами сушки
Талая весенняя пора,
И пятнятся ржавые веснушки
На лазурной стали топора.
С каждым днем все слаще стало шарить
Вот уж сколько времени
Мчусь я этим поездом!
Он еще стремительней,
Видно, мчаться рад,
Пестрым, легким, солнечным,
Быстролетным поясом
Все леса, поляны
Унося назад.
Эх, Сергей, ты сам решил до срока
Завершить земных волнений круг...
Знал ли ты, что станет одинока
Песнь моя, мой приумолкший друг!
И каким родным по духу словом
Пели мы — и песнь была тиха.
Видно, под одним народным кровом
Мутна осенняя Москва:
И воздух, и прохожих лица,
И глаз оконных синева,
И каждой вывески страница,
И каждая полоса
На темени железном зданий,
И проволочные волоса,
Я ждала, ждала тебя, любимый,
Все глаза влила в окно.
Ой, и длинен, длинен день неугасимый,
Огневое, золотое волокно!
Издали клубился,
Вился дым из труб.
Мнилось - не ко мне ли торопился
Ну, тебя ль, далекая, тебя ли
Не люблю я, если вот опять
Так и тянет в горсть сграбастать дали,
Чтоб твой облик рядом увидать.
И такая тяжкая истома,
Что тебе навстречу впопыхах
Я так и шарахаюсь из дома,
Ну не полвека ли с тех пор?
А времени наперекор,
Сквозь вихри дней кипящих,
Я вижу: он вошел во двор,
Стекольщик, несший ящик.
И ящик стекол, стар и хром,
Нес на плече он так двором,
Не могу держать спокойно плечи,
Мимо ветхих зданий проходя.
Слышу скорбный шепот человечий
И тревогу каждого гвоздя.
Слышу зыбь глухого распаденья
И знакомый обморочный тлен,
И трудолюбивые виденья
Сквозь гул Москвы, кипенье городское
К тебе, чей век нуждой был так тяжел,
Я в заповедник вечного покоя —
На Пятницкое кладбище пришел.
Глядит неброско надписи короткость.
Как бы в твоем характере простом
Взяла могила эту скромность, кротость,